Константин Федорович Богаевский вошел в историю отечественного искусства как выдающийся мастер пейзажной живописи. В 1920—1940-е годы он продолжал работать в соответствии с творческими принципами, сложившимися до революции, однако, помимо любимых образов крымской природы, начал обращаться к актуальным темам индустриального строительства. В отличие от молодых живописцев, с энтузиазмом бравшихся за художественное воплощение достижений технического прогресса, мастер тяжело переживал необходимость подстраиваться под жесткие требования властного заказа. Обращение к индустриальной тематике – компромисс, на который он вынужден был пойти, чтобы иметь возможность работать и участвовать на выставках, поскольку в критике 1930-х годов все чаще звучали радикальные суждения о «безыдейности» и «буржуазной реакционности» классической пейзажной живописи.

В 1930 году в составе бригады художников Богаевский совершил поездку на Днепрострой; осенью 1931 года полтора месяца прожил в Баку, в старом промышленном районе Биби-Эйбат. Пейзаж «Нефтяные промыслы» из собрания Радищевского музея производит впечатление торжественного кульминационного аккорда бакинского цикла. Свободно синтезируя впечатления, полученные в ходе командировок, живописец подчиняет индустриальный мотив теме грандиозного величия и гармонии природы.

Вытянутая по горизонтали композиция, открывающая широкую панораму биби-эйбатской бухты, тяготеет к классической пейзажной схеме, где чередующиеся планы имеют различную силу освещенности. Дальний, самый светлый план картины, образуют монументальные массивы выжженных солнцем холмов, написанных в теплой охристой гамме с оттенками розового и коричневого. Высокая линия горизонта подчеркивает доминирующую роль природного ландшафта. Средний план занимают расположенные у подножия холмов индустриальные постройки, деликатно вписанные в пространство пейзажа. Нефтяные вышки, резервуары, заводские корпуса застыли в неподвижности клонящегося к закату знойного дня. Кажется, ни одно дуновение прозрачного воздуха, ни один звук не нарушают этого всеобъемлющего покоя. Зеркальная гладь залива отражает плывущие в небе жемчужно-розовые облака, коричневато-охристые конструкции промыслов, золотистое, словно изнутри идущее свечение холмов. «Сыном света – Гелиосом» называл Богаевского его близкий друг, известный искусствовед С. Н. Дурылин, имея в виду способность живописца добиваться сияния неярких красочных сочетаний. На переднем плане, написанном в более темных тонах, узкая полоса берега замыкает пространство картины, придавая композиции целостность.

Осваивая новые изобразительные формы, художник остался верен основным принципам своего творчества: в письме С. Н. Дурылину он причислял себя к тем немногим художникам, которые воспринимают «мир и природу и с любовью и бескорыстно, и для которых она не только один неистощимый запас сил и энергии годных лишь для эксплуатации, но еще представляет и неистощимый источник красоты и чистой радости». Романтически одухотворяя природу, мастер создал эпический образ незыблемого совершенства мироздания.