В 1650-х годах начались реформы патриарха Никона, которые стали началом раскола Русской Церкви. Почти сразу после своего восхождения в 1652 году на патриарший престол Никон стал вносить изменения в обряды и священные тексты в соответствии с греческой богослужебной практикой. В частности, двуперстное крестное знамение было заменено на троеперстное, а тех, кто продолжал креститься двумя перстами, объявили еретиками и предали анафеме. Именно двуперстие стало символом борьбы для упорных приверженцев старой веры, не принявших реформ.
Феодосия Прокофьевна Морозова (урожденная Соковнина, в иночестве — Феодора) (1632–1675) являлась вдовой. После смерти мужа, боярина Глеба Ивановича Морозова, ей и её сыну досталось огромное состояние. В силу богатства и знатности Морозова была одной из самых приближенных ко Двору царя Алексея Михайловича. Однако это не помешало ей остаться приверженкой старой веры и стать ученицей протопопа Аввакума — главного противника никоновских реформ.
Сначала Морозову уговаривали принять церковную реформу под угрозой конфискации имущества, устраивали ей допросы, пытали, угрожали сожжением, но боярыня не сдалась. В итоге по распоряжению царя Морозову вместе с сестрой, княгиней Урусовой, заточили в Боровский острог, где они были уморены голодом.
На картине Сурикова изображен момент, когда Морозову зимой 1673 года провозят по московским улицам «на позорище» перед ссылкой в Боровск.
В 1881 году почти одновременно появились первые эскизы и наброски Сурикова к двум другим выдающимся произведениям 1880-х годов — «Меншикову в Березове» (1883, ГТГ) и «Боярыне Морозовой» (1887, ГТГ). В первом из них художник продолжил работу над петровской темой. <...> Меншиков, когда-то собственноручно рубивший головы стрельцам, в чем-то повторил их трагическую участь и закончил свои дни в далекой ссылке. <...> Тема трагедии яркой, незаурядной личности звучит и в «Боярыне Морозовой», следующем большом полотне Сурикова, ставшем, возможно, вершиной его творчества. В этой картине наглядно обнаружилось представление художника об идеальном историческом герое как о человеке глубокой веры, железной воли, высокой жертвенности и огромной внутренней свободы. Это представление отнюдь не являлось надуманным, книжным, а было, если можно так сказать, «почвенным», сформированным на родине художника, в Сибири, населенной потомками казаков, каторжников, раскольников, ссыльных бунтарей и разношерстного вольного люда, бежавшего туда от диктата центральной власти. В боярыне Федосье Морозовой, виднейшей деятельнице русского раскола и сподвижнице протопопа Аввакума, Суриков увидел образец того подлинного, безусловного героизма, главный и единственный источник которого — вера в правоту своих убеждений и святость своего дела. Павел Климов. Угадывая прошлое // Василий Суриков. К 175-летию со дня рождения. СПб, 2023. С. 11.
В «Боярыне Морозовой» Суриков поднялся на новую ступень живописного мастерства. Яркая палитра полотна, созвучная красоте древнерусской архитектуры и узорочью расшитых одежд, пронизана пленэрной свежестью морозного утра, тончайшими цветовыми рефлексами. Их игра, заметная, прежде всего, на изображении снежного покрова, сближает Сурикова с импрессионистами. Однако у русского художника цвет все же не подвергается оптическому разложению, он предметно обоснован и необходим в его полновесности, ибо Суриков буквально наслаждается красотой каждой, даже второстепенной детали. Характерно, что колористическая концепция картины, тесно связанная с ее идейным замыслом, родилась из случайного впечатления. Сам Суриков об этом так рассказывал Волошину: «Сидит ворона на снегу и крыло одно отставила, черным пятном на снегу сидит. Так вот этого пятна я много лет забыть не мог. Потом боярыню Морозову написал»*. Таким образом, правда суриковских произведений возникала из достоверности переживаний окружающей жизни, из способности художника увидеть прошлое в настоящем — и наоборот. Павел Климов. Угадывая прошлое // Василий Суриков. К 175-летию со дня рождения. СПб, 2023. С. 12.
* Василий Иванович Василий Иванович Суриков. Письма. Воспоминания о художнике / Вступ. ст. С. Н. Гольдштейн, Н. А. Радзимовской. Сост. и коммент. С. Н. Гольдштейн, Н. А. и З. А. Радзимовских. Л.: ЛО «Искусство», 1977. С. 170.
