По данным технологического исследования, выполненного в физической лаборатории ГЭ (наличию испанской желтой — краски, наиболее употребляемой в середине XVIII в., и микропримесей серебра, характерных для середины XIX в.), сотрудницей отдела технологических исследований ГРМ И. И. Хилимончик был сделан вывод о том, что портрет выполнен не ранее конца XVIII и не позднее середины XIX в. с гравюры И. Штенглина. И. И. Хилимончик отождествляет портрет с экспонировавшейся на выставке 1870 под № 45 „копией с другого типа, тоже старинной на пол. (выш. 12 вершк. ширин. 10 вершковъ)“, по современному счету 52,8 × × 44, происходившей из собр. В. Л. Нарышкина (Хилимончик И. О портретах Натальи Кирилловны Нарышкиной из собрания Русского музея. Датировка. Иконография. Поиски автора // Рукопись. – 1992. – С. 9–10). Однако на той же выставке под № 44 было показано „грудное изображение современное, в натуральную величину, маслян. краск. на полотне (вышин. 11 вершк. ширин. 9 вершковъ)“ (49,4 × 39,6), принадлежавшее Музею ИЭ (Петров. Кат. 1870, с.14). Очень возможно, что речь идет именно о шурманновском изображении, поступившем из ИЭ.

Что же касается надписи, то она явно позднего происхождения: президент Берг-коллегии, член Санкт-Петербургской, Берлинской, Стокгольмской и Туринской Академий наук Аполлос Епафродитович Мусин-Пушкин не мог завещать портрет в 1776 „Боярину Алексею Федоровичю“, поскольку скончался 29 июня 1771 (Дворянские роды, внесенные в общий гербовник Российской империи. Сост. Граф Александр Бобринский. Часть 1. – СПб. – 1890. – С. 222).