Картина относится к ряду первых произведений, посвященных новой тематике и новым образам. Петров-Водкин относил ее к числу своих удач, прежде всего имея в виду точно найденный типаж. «Нужно посмотреть 100 человек, чтобы создать типаж», – рассказывал он позднее о процессе ее создания. В избранном композиционном решении «поминальной трапезы» просматриваются аналогии с иконой «Троица».
Полотно посвящено героическим дням Гражданской войны. Оно, безусловно, проникнуто революционным пафосом и романтикой, но, кроме того, воплощает вечную тему встречи человека со смертью. Само изображение смерти отодвинуто художником на задний план, в центре его внимания — погруженные в воспоминания красноармейцы. Их размышление о погибшем в бою командире, чей образ зримо витает над ними в эту минуту, исполнено, как всегда у Петрова-Водкина, сосредоточенной и просветленной созерцательности.
Синий фон превращается в своеобразный задник, на который проецируется событие, предшествующее по времени изображенной сцене и определяющее душевное состояние ее персонажей. В этом есть, с одной стороны, нечто родственное приемам символистской живописи и, с другой, предугадывание будущих возможностей кино с его совмещением разновременных планов.
Командир или комиссар, возникающий как видение его боевых товарищей, представлен в той же самой позе, что и поручик в полотне «На линии огня» (1916). То же положение правой руки, прижатой к груди, та же наголо остриженная голова и падающая с нее фуражка, те же портупея и пояс. Лишь глаза его закрыты, что подчеркивает жертвенную обреченность героя, идущего на смерть как агнец на заклание. А три красноармейца, сидящие за столом вокруг пустого котелка, подобно трем ангелам вокруг чаши, усиливают ассоциацию со знаменитым иконописным образом.
