Размышления о вдохновении и пророчестве, о природе художественного творчества вылились в рисунок «Голова пророка» и холст «Шестикрылый Серафим». Их возвышенный строй, мощь образов, красота изобразительного решения отражают трагический разлад с действительностью, высокое духовное горение автора в момент прозрения высших истин.  / Владимир Круглов. Гениальный мастер Михаил Врубель // Михаил Врубель. К 165-летию со дня рождения. СПб, 2022. С. 14.

С тем же пристальным вниманием, с каким он всматривался в окружающий мир, вглядывается Врубель и в свое лицо. Никогда с момента академической юности у него не было такого числа автопортретов, как в эти поздние годы. Они удивляют тем, что художник, бесконечно любивший сцену, переодевания, артистические стилизованные наряды — то польский пан, то живописец эпохи Ренессанса — в автопортретах так прост и строг. <   > «Последняя прямота», беспредельная искренность и серьезность автопортретов 1904–1905 годов передается и образу врубелевского Пророка, наделенного чертами лица самого художника («Голова Пророка»).  / Юлия Солонович. Графика Михаила Врубеля // Михаил Врубель. К 165-летию со дня рождения. СПб, 2022. С. 24.

В начале 1904 года мастера вновь увлекла тема пророческой миссии художника-демиурга, его нравственного долга, близкая всем символистам. <   > В возвышенном строе полотна, в свойственной ему „истовости“ чувства, как тонко отметила Н. А. Дмитриева по поводу вариантов „Пророка“, ощутим отзвук переживаний Врубеля „о своей трагической вине, как она ему мнилась,— вине художника, который не выполнил миссию „глаголом жечь сердца людей“, расточил свой великий дар, до срока выдохся и обессилел“.