Набор венчиков и цата с иконы «Богоматерь с Младенцем» — образец эмали по сканому орнаменту, создававшейся в Великом Устюге — крупном центре торговли и промышленности купцов Строгановых. Полный нимб Христа предполагает назначение памятника для иконы Богоматери Одигитрии, возможно типа Казанской, где встречаются как половинные, так и полные нимбы Младенца. Иконография венчиков с чеканными фигурами летящих архангелов, держащих коруну, и изображениями херувимов между ее узорчатыми зубцами (фигуры херувимов наполовину обломлены) характерны и для ярославских мастеров. Та же композиция известна на иконах Спаса, Параскевы Пятницы, Богоматери.

Сканые узоры из изящных стилизованных завитков и розеток цветов по великоустюжской традиции XVII века размещены на сплошь залитом белой эмалью фоне. Белый фон типичен и для эмалей Сольвычегодска — второго центра солепромышленников Строгановых. Эмали на драгоценном уборе яркие: черного, прозрачного голубого, зеленого, дополнительного красного цветов, которые вспыхивают, как искорки пламени. Стебли и лепестки узора украшены желтыми точками по черной эмали и черными — по белой; по белому фону разбросаны также кружки черной эмали с желтой точкой, что придает орнаменту особую пышность, декоративность. Коруна изначально была украшена камнями и стеклами, уже утраченными при поступлении памятника в музей. Несмотря на зеркальную симметрию, свободно расположенные завитки растительного узора динамичны. Все это делает убор праздничным, нарядным и торжественным. Скань на нем не выступает над поверхностью эмали, подобно золотым перегородкам на эмалях XI–XII веков. Такой вариант декора существенно отличает велико-устюжскую эмаль от московских и новгородских эмалей по скани.

Техническое мастерство ювелира позволяет отнести его произведение к числу шедевров великоустюжских эмалей. Это самый крупный известный комплект изделий, сплошь залитых эмалью, что требовало большой искусности при исполнении. Повышенная декоративность, сложный насыщенный орнамент делают венцы и цату типичными образцами красочного искусства последней трети XVII века (самый ранний датированный памятник эмалей Великого Устюга принадлежит к этому времени).

Форма венца и коруны, близкая древним коронам, связывает убор иконы с многовековыми традициями византийского и древнерусского искусства. Драгоценный царский венец, как награда Господа, как «венец жизни, который обещал Господь любящим его», упоминается в книгах Библии (4 Цар. 11: 12; Иак. 1: 12). Символ власти — диадема — является, по Библии, золотой диадемой святыни, царской диадемой на длани Бога (Исх. 29: 6, 30; 62: 3; Лев. 8: 9). Именно диадема, впоследствии соединенная с зубчатым венцом, легла в основу древнейших корон Византии и Западной Европы. В XII–XIII веках на коронах Западной Европы венец получил завершение в виде трилистных кринов. Его форма напоминает коруны с окладов древнерусских икон. Надо полагать, и свое название они получили по аналогии с коронами.

Богатство окладов икон с ранневизантийского времени отражает почитание святынь, а украшение иконы уже в памятниках домонгольской литературы прославляется как добродетель.

Особенно большое внимание на Руси уделялось украшению образов Богоматери. Этому способствовали литургические тексты, восхваляющие Ее. Изображение рядом с Богоматерью херувимов, как на венце из Великого Устюга, могло быть навеяно словами молитвы «Достойно есть…»: «Честнейшую Херувим и Славнейшую без сравнения Серафим, без истления Бога Слова рождшую сущую Богородицу Тя величаем». Украшенной предстает Богородица в тексте 44-го псалма: «Предста царица одесную Тебе в ризах позлащенных одеяна… преиспещрена… рясны златыми одеяна и преиспещрена».

Богатый убор на иконах Богоматери символичен и понятен благодаря ее образу «Невесты неневестной». В акафистах чудотворным иконам Богоматерь предстает как «крине чистоты блистанием светящаеся», «увенчанная диадимою царскою от триединого Бога» (Стерлигова, 1994. С. 224). Все эти образы литургической поэзии, очевидно, и были литературными образцами и источниками для златокузнецов и серебряников, создававших оклады икон, украшавших венцы Богоматери «кринами чистоты» и корунами, как на венце Богоматери из Великого Устюга.

История бытования венчиков и цаты из Великого Устюга, видимо, связана с кражей в одном из его монастырей (Пивоварова, 2011. С. 87–88). Большой белый эмалевый венец, особенно часто упоминаемый коллекционерами, достался М. М. Зайцевскому (1815–1885), впоследствии — Д. А. Постникову, от которого в 1897 году попал к М. П. Боткину. В 1917 году вместе с собранием последнего комплект устюжских венцов и цата с образа Богоматери Одигитрии поступили в Русский музей. Большой размер венца и принадлежность его собранию М. П. Боткина, в котором неизвестны другие великоустюжские венцы, позволяют предположить, что речь шла именно о венце с иконы Богоматери Одигитрии.

Рест. в 2002–2003 в ГРМ.

С. М. Новаковская-Бухман // Осень русского Средневековья. СПб, 2018. С. 190.

Выставки:  «Осень русского Средневековья». Корпус Бенуа