Как и прежде, в позднем творчестве Врубеля в равной мере присутствовали и лирика, и патетика, смиренное «припадание» к натуре и желание воплотить возникавшие в его сознании фантастические видения: «Серафим», «Видение пророка Иезекииля», «Иоанн Креститель» (1905, ГТГ). Нельзя отрицать, что в яростном хаосе штрихов, наслаивающихся друг на друга изображениях, горящем колорите, искаженной анатомии сказалось лихорадочное состояние ума художника, но их убедительность абсолютна, и, кажется, иного пластического языка для воплощения подобных экстатических образов и быть не может — как иначе «заставить формы говорить там, где они могут только рассыпаться и тлеть» (Н. Н. Пунин). / Юлия Солонович. Графика Михаила Врубеля // Михаил Врубель. К 165-летию со дня рождения. СПб, 2022. С. 24.

В начале <творческого пути Врубеля> был рисунок: благородные академические листы „Обручение Марии и Иосифа“ (1881) и „Пирующие римляне“ (1883), не оставлявшие сомнений, что их автор — „чистяковец“, ориентированный на классическую традицию, на Александра Иванова, и что из него в другую эпоху „мог бы выйти Рафаэль“. В конце — тоже рисунок, но какой! — „Видение пророка Иезекииля“ (1906) — пророческое видение слепнущего художника, „потрясенного шумом внутренней тревоги“. / Владимир Леняшин. Врубель — «скорбь глубочайшего счастья» // Михаил Врубель. СПб, 2006. С. 8.

Продолжая профетическую и религиозную темы, Врубель создает поразительные по проникновению в мир древних религиозных образов работы „Голова Иоанна Крестителя“ (1905) и „Видение пророка Иезекииля“ (1906). / Владимир Круглов. Наследие Михаила Врубеля в Русском музее // Михаил Врубель. СПб, 2006. С. 26.

Последнее произведение художника. В конце февраля он ослеп, не завершив работу над ним. / Юлия Солонович // Михаил Врубель из собрания Русского музея. СПб, 2006. С. 295.