Из книги воспоминаний художника «Мой творческий путь»: «Несколько гуашей ‒ "Девочка с морковкой", "Девочка, играющая в рюхи" мною написаны как прямое использование изобразительной концепции новгородских фрескистов... В этих фресках (Новгорода, Ковалева и Волотова) начала ярко проявляться рука народа, его необычайный талант. Как мне казалось, с особой яркостью ‒ во фресках Волотова. Строй этих фресок созвучен своему времени и необыкновенно независим и свободен от византийской концепции, превалирующей в других росписях.

Какое-то внутреннее чутьё художника влекло меня к этим росписям именно за их близость родной почвенной выраженности. Даже необычность некоторых деталей в изображении природы на этих фресках подчеркивала это, так как живописец знал, что события, которые он изображает, происходили не здесь, не в Волотове, а где-то далеко, там, в Палестине. Но русская ритмика сказалась в трактовке человеческих характеристик, в том превалировании образного человеческого над пышностью одеяний, которая имеется в живописи иноземных мастеров…

Эти фрески утверждают и еще один новый принцип: скоропись. Но эта скоропись понимается не как пренебрежительная торопливость, а как глубоко пережитая концепция мастера. Ритмы фресок, льющиеся и летящие, связываясь с архитектурой храма, сливаются в полифоническую симфонически звучащую поэму об истории человеческих волнений. Она захватывает и покоряет собой, вовлекая каждого вошедшего в сферу её влияния».