Монументальная композиция средника, изображающая историческое событие — торжественное положение Ризы Христа в Успенском соборе Московского Кремля 27 марта 1625 года, дополнена боковыми полями с клеймами, иллюстрирующими «Документальное» сказание об этой христианской святыне. Оно было составлено на основе памятников деловой письменности, материалов Посольского приказа, связанных с дипломатической поездкой В. Коробьина и Е. Кувшинова в Персию к шаху Аббасу в 1621 году и привозом в Москву полученной от него в дар части хитона, захваченного персами во время покорения Грузии (1617). При решении вопроса о подлинности реликвии, истории ее появления и обретения в древней столице Мцхете использовались «расспросы» и «показания» греков — Иоанникия, келаря московского Новоспасского монастыря, и Нектария, архиепископа Вологодского и Великопермского. Кроме того, автору сказания были известны документы о встрече персидских послов в Москве и принесении ими части хитона, роспись чудес исцеления от святыни, а также текст службы на установленный тогда же праздник Положения Ризы Христовой.

Среди нескольких одноименных икон XVII века публикуемый памятник — самый значительный по размерам и явно заказанный как храмовый образ. Примечательной чертой его замысла является расположение клейм только по боковым сторонам средника, напоминающее структуру складня, на створках которого разворачивается повествование, раскрывающее смысл центрального образа. Его композиционное решение своеобразно и отличается от других икон на этот сюжет.

Действие происходит в интерьере Успенского собора, соответствующим образом идентифицированного в закомаре. Помпезный ритуал возложения реликвии царем Михаилом Федоровичем и патриархом Филаретом совершается на фоне условно переданного шатра, возведенного в 1624 году Дмитрием Сверчковым в юго-западном углу храма и служившего моделью иерусалимского Гроба Господня.

Уникальная особенность иконы — голубой  цвет Ризы, лежащей на престоле в роскошно украшенном чернью золотом ковчеге. Источники свидетельствуют, что хитон от ветхости приобрел «красноватый» облик, однако из показаний грека Иоанникия следовало, что воины перед Распятием Христа сняли хитон, который ткала сама Богородица, «а цветом де, сказывают, был лазорев».

Повествовательная канва клейм, основанная на тексте сказания, восходит к грузинским и греческим легендам об обретении хитона и начинается с истории разделения воинами одежд казненного Иисуса. По жребию «срачица» досталась выходцу из Иверии, передавшему ее своей благочестивой сестре. Отроковица берегла святыню и завещала похоронить себя в ней вместо савана. Желание было исполнено, и вскоре над ее гробом выросло мироточивое древо, у которого происходили чудеса. При крещении страны грузинские цари «тем миром помазалися», поставили над древом великую церковь, в которой впоследствии хранили обнаруженную Ризу. Она стала военным трофеем при покорении Грузии шахом Аббасом, а древо навсегда перестало источать миро и совершать чудеса.

Иллюстрирующий эти эпизоды живописный цикл иконы включает сцены, не имеющие аналогий в других памятниках. Одна из них посвящена чуду обретения святыни в выкопанном лазоревом гробу девицы, а следующая за ней — поклонению реликвии в иверском храме. Это позволяет думать, что иконописец был знаком с еще одним вариантом текста — «Легендарным» сказанием, которое было создано уже в середине XVII века в посадско-демократической среде и своим идейным содержанием отличалось от официальных произведений. Обращение к этому источнику закономерно, учитывая происхождение памятника из Каргополя, его позднюю датировку и лаконично-провинциальный стиль. В икону словно врываются свойственные «Легендарному» сказанию простонародность живого языка и бытовые подробности. Яркое повествование, незамысловато построенные, лапидарные, подкупающие жизненной образностью сцены явно отражают именно этот текст. Обращением к нему можно объяснить характер подробных надписей, сопровождающих клейма, и особое внимание к событиям, предшествовавшим перенесению Ризы в Москву, в отличие от официальных текстов, основной акцент делающих на пребывании святыни в Москве. Кроме средника нигде не фигурирует образ царя Михаила Федоровича, с которым связывают сам факт божественного дара все остальные сочинения.

Колористические особенности живописи, использование разбеленных неярких красок и ограниченного набора пигментов, плоскостность изображения фигур и распластанных по фону архитектурных форм, холмистый позем с подсвеченным цветным контуром, а главное, своеобразное личное письмо с ярким желтоватым охрением  и подрумянкой, словно вырезанными из дерева маскообразными лицами с жирно обведенными описями чертами свидетельствуют в пользу создания иконы одним из каргопольских мастеров, обслуживавших как городские, так и сельские храмы. Рука того же иконника известна по еще одной  иконе-раме с житием святого Николая конца XVII века (АМИИ), происходящей из села Астафьево (Северные письма, 1999. Кат. 68. Благодарю за указание на этот памятник Т. М. Кольцову).

М. В. Федосеева // Осень русского Средневековья. СПб, 2018. С. 176.