Добычина (урожденная Фишман) Надежда Евсеевна (1884–1950). В 1911–1920 содержала художественный салон в Петрограде (Бюро Н. Е. Добычиной, сначала — Дивенская ул., затем — Мойка, 63, затем — Марсово поле, 7), руководила Обществом камерной музыки (1922–1933). Научный сотрудник и заведующая отделением советского искусства художественного отдела ГРМ (1932–1934). Позже сотрудник Музея Революции. Необыкновенная энергия, воля, характер Добычиной в полной мере раскрылись в бурной выставочной и концертной деятельности ее Бюро. Было организовано множество интереснейших выставок, среди которых особый резонанс получили выставка картин Н. С. Гончаровой (1913), Последняя футуристическая выставка картин «0,10» (1916), выставка финского искусства (1917), ставшие существенной и неотъемлемой частью художественной жизни Петрограда. За семь лет существования Бюро завоевало большой авторитет в художественных кругах, в его выставках приняли участие около 300 художников. Начинания Добычиной по достоинству оценивались современниками. Так, А. Бенуа отмечал: «Наконец-то и у нас будет художественный магазин европейского типа», в газетах говорилось: «Художественное бюро организовано солидно и добросовестно. За один год существования оно привлекло к себе многих талантливых и серьезных художников», а также: «Надо признать, что средоточием художественной жизни Петрограда является бюро Н. Е. Добычиной на Марсовом поле. Самое интересное и свежее в текущем сезоне неизменно находило приют в скромных залах госпожи Добычиной».

Хозяйку выставочного салона не раз писали ее друзья-художники: Н. И. Альтман в 1913 году, К. А. Сомов в 1920, П. П. Нерадовский в 1922, А. Н. Бенуа в 1925 в Париже. Портрет Добычиной работы Головина типичен для его зрелого творчества: зрелищность и декоративность, усиленная обилием тканей, уравновешенная композиция, устойчиво вписанная в квадрат, и беспощадный реализм в передаче внешнего облика модели. Художник с присущим ему блестящим мастерством передал всю сложность и противоречивость натуры Добычиной — энергия, воля и решительность переплелись с затаенной тревогой и страданием, ее красота скорее гротескна, а резкая светотеневая моделировка и угловатые ломкие линии ее лица вкупе с тяжелым взглядом, направленным на зрителя, придали драматизм и напряженность яркому образу. // Алиса Любимова. Русский портрет. ХХ век: СПб, 2001. С. 169.