Мастер картины, Петров-Водкин в первые послереволюционные годы больше работает в жанре портрета и натюрморта. Среди портретов самые многочисленные — изображения матери, жены, дочери, автопортреты и портреты людей из близкого окружения художника. При всем многообразии стилистических приемов, всех их объединяет единство внешнего, внутреннего и типического, в результате которого, как пишет Мариэтта Шагинян, рождается «духовный портрет», «икона». Портрет персонажа видится как сумма понятий о нем, становится по преимуществу метафорическим, представляя собой совокупную множественность точек зрения на модель. Художник, как правило, изобретает сложную по своей структуре комбинацию форм заднего плана, в одних случаях включающую в себя детали реальности, в других — материализованные в синей дымке видения-фантазии, символически связанные с персонажем. <...> Художник предпочитает писать головы большого формата. Максимально приближенные к глазам зрителя, они с первой секунды порабощают наше восприятие. Исследователь творчества Петрова-Водкина видит в этом приеме влияние японской гравюры, в первую очередь, Китагава Утамаро с искусством которого художник был знаком, хотя с той же вероятностью можно предположить влияние византийской иконы. Сам Петров-Водкин заявлял о том, что прием масштабных голов он почерпнул у Валентина Серова. Ольга Мусакова. Мгновения вечности // Кузьма Сергеевич Петров-Водкин. СПб. 2018. С. 13.

В 1928 году Петров-Водкин заболевает туберкулезом, и, несмотря на все усилия врачей, жены и друзей, болезнь постепенно прогрессирует. На время оставив живопись, художник обращается к литературному труду — пишет автобиографические повести. Почувствовав облегчение, он возвращается к живописи и уже не бросает кисть до конца своих дней. Вопреки сложившейся ситуации, Петров-Водкин в эти годы пишет много картин, наполненных поэзией и радостью ощущения жизни <...>. Ольга Мусакова. Мгновения вечности // Кузьма Сергеевич Петров-Водкин. СПб. 2018. С. 14.