Сюжет картины взят из Ветхого Завета, из книги пророка Даниила, согласно которой в ночь взятия Вавилона персами последний вавилонский царь Валтасар устроил грандиозное пиршество. При этом чашами для вина служили драгоценные сосуды из Иерусалимского храма. В самый разгар пира на стене появилась огненная надпись, расшифровать которую смог лишь иудейский пророк Даниил: она предвещала скорый крах Вавилона и гибель царя. Суриков мастерски передал весь драматизм сцены: исполнены испуга лица рабов, вельмож, самого царя. Тщетно жрецы возносят свои мольбы к статуям вавилонских богов. Кроваво-красное вино на ковре, разлившееся из опрокинутого кувшина, вносит в изображенную сцену дополнительную зловещую ноту. Атмосферу общего ужаса довершает молния, разрывающая черное небо над городом. На фоне общей паники монументально и величественно выглядит фигура пророка. Указывая царю на надпись, он бесстрашно сообщает ему о грозном предупреждении. В ту же ночь Валтасар был убит.

Эскиз написан на неоднократно варьировавшийся в мировой поэзии библейский сюжет (Дан. 5, 1–30). Это самая удачная академическая композиция Сурикова, в которой индивидуальность живописца проявилась ярче и определеннее, чем в других его ученических работах. 2 марта 1874 года он получил за нее первую премию от АХ в размере 100 рублей.

Исполненный Суриковым рисунок с эскиза, который гравировал на дереве К. С. Крыжановский, был воспроизведен в 1875 году в журнале «Всемирная иллюстрация» (№ 339. С. 8–9). Ирина Шувалова. Живопись // Суриков в Русском музее. СПб, 1998. С. 107.

Петербургский период творчества Сурикова, практически совпавший с годами его учебы в Академии художеств (1869–1875), сегодня представляется временем, когда он, являясь, по словам Репина, представителем «неокультуренных сил природного гения»*, усиленно «окультуривался» — много читал, посещал спектакли и концерты, осваивал азы и секреты профессии, изучал произведения современных и старых мастеров, чтобы затем сплавить эти знания и умения в своей собственной, неповторимой манере. Действительно, академические опыты Сурикова, нередко выходя за рамки стереотипных учебных задач, уже несли на себе печать несомненной авторской индивидуальности. В его ранних конкурсных работах, регулярно отмечавшихся денежными премиями, обращает на себя внимание легкость, с какой молодой художник компоновал многофигурные композиции. Причем в изображении толпы Суриков мог уходить от академического представления о ней как о совокупности отдельных групп, стараясь слить главных героев со второстепенными персонажами в единую массу («Пир Валтасара», 1874, ГРМ). Есть в этих эскизах и стремление к гомогенности красочной поверхности, подчинению рисунка и колорита живописным задачам. Павел Климов. Угадывая прошлое // Василий Суриков. К 175-летию со дня рождения. СПб, 2023. С. 8-9.

*. Василий Иванович Суриков. Письма. Воспоминания о художнике / Вступ. ст. С. Н. Гольдштейн, Н. А. Радзимовской. Сост. и коммент. С. Н. Гольдштейн, Н. А. и З. А. Радзимовских. Л.: ЛО «Искусство», 1977. С. 228.