1910-е были временем высшего расцвета таланта Павла Кузнецова. <...> Из года в год мастер совершает поездки в заволжские («киргизские») степи (1909–1912), затем в древние центры Туркестана — Бухару и Самарканд (1912–1913). Там он нашел идеал естественной жизни в гармонии с Землей и Космосом. Этот шаг художника современники оценивали по-разному. Абрам Эфрос писал, что Кузнецов следовал примеру Поля Гогена, уехавшего в Полинезию, и его путь на Восток лежал через Париж*. Более логичен Анатолий Бакушинский, считавший, что обращение мастера к Востоку — это «…возврат на родину после недолгого и чисто внешнего пребывания в Вавилоне европейской цивилизации. Отсюда то положительное и драгоценное, что Кузнецову дала первобытная почва степей, великая бодрость жизнеощущения, безоблачная радость творчества, чистота и целомудренность художественных образов»**. Сам Кузнецов в письме Николаю Пунину (1933) отрицал близость к Гогену: «Живопись моя ничего общего с живописью Гогена не имеет, т. к. моя живопись построена на пластичности и пространственности»***.

<...> В степях Заволжья, в простых, «от века» повторяющихся событиях Кузнецов нашел мудрый смысл жизни, гармоничное слияние с природой, утраченные европейской цивилизацией. Для него, как и для других символистов, Восток — своего рода «зазеркалье» обыденной, европейской реальности, «иной» путь жизни и сохранившаяся «естественность». Гармоничен и утончен колорит полотен. Цвет и линии, утверждая их двухмерность, вместе с тем дают иллюзию пространства, расширяя его беспредельно. Пейзажи пронизаны чистым спокойным светом, плавными ритмами линий и форм, а персонажи кажутся причастными тайнам земного бытия. Красота композиционного и колористического решения служит в картинах идее целостного мира, построенного на естественных, «изначальных» законах. Владимир Круглов. Павлу Кузнецову 145 лет // Павел Варфоломеевич Кузнецов. СПб, 2023. С. 12-14.

* Эфрос А. Профили. М., 1930. С. 129.
** Цит. по: Ромм А. Г. Павел Варфоломеевич Кузнецов. М., 1960. С. 24.
*** Павел Кузнецов. М., 2015. С. 10.

Картина «Гадание» (Ж-6661), образец зрелого мастерства Кузнецова, видимо, тоже связана с Бухарой, с таинственной романтикой ее городской культуры. Как некогда Данте Габриэля Россетти («Сирийская Астарта», 1877, Манчестерская галерея) и многих символистов — Михаила Врубеля («Гадалка», 1895, ГТГ), Акселя Галлен-Каллелы, Кузнецова увлек популярный с эпохи романтизма мотив прорицания будущего. Его полная значительности, загадочная гадалка воспринимается как могущественная провидица, которой доступно общение с высшими сферами, прозрение судеб. Утонченный и терпкий колорит полотна передает таинственную экзотику среды. Светлые стены, кажется, излучают дивный свет, растительные мотивы на их поверхности воспринимаются как некие символы и письмена. Магический ритм круглящихся и угловатых форм, пронизывающий холст, драматизирует образ, отражает свойственное героине состояние потрясения от увиденного в роковом пасьянсе. Владимир Круглов. Павлу Кузнецову 145 лет // Павел Варфоломеевич Кузнецов. СПб, 2023. С. 14-15.