Из книги воспоминаний художника «Мой творческий путь»: «В Ладогу я попал из Дудергофа. Ладога была сказкой времён варяг.

Всё время казалось, что из-за косогора старого Волхова выплывает древний парус с воинственной дружиной Рюрика.

А Дудергоф был современной сказкой солнечной радости. Именно там я сделал свою серию «Радость жизни». Не сразу поверили в неё. По-видимому, действительно думали, что «сказка», но сейчас эта «сказка» в Государственном Русском музее.

Маленький домик в горах Дудергофа с балконом в сторону Красносельского озера открывал мне эту сказку радости. Но больше всего влекла меня эта сказка на берегу, где люди – дети и, главным образом, юность наша – с такой светлой радостью отдавались лучам солнца, закалялись и мужали.

Здесь я впервые встретился с таким вдохновенным коллективным хождением к солнцу. Раньше я ничего подобного не видел. Здоровые обнаженные юноши своими физкультурными жестами точно укладывали в свои мышцы частицы пронизанной солнцем мощи. А девушки в своих разноцветных купальных костюмах расцветали стройными соцветиями юности. Всё это жило, двигалось, плескалось в воде. А некоторые лежали или стояли, отдавая себя солнцу.

Я был среди них. Смешно было бы иметь этюдник и пытаться что-либо списать. Безнадежность этого была для меня очевидна. Я мог записать только линию, только черту, ту или иную. Я должен был впитывать в себя эти движения, эти образы, этот строй движущихся людей и цвет из загара. Я привязывался к тому или иному образу и наблюдал его настойчиво и ежедневно. Дома лежали листки, и на них появлялись эти фигуры, их движения, их ритм, их цвет. Из этих листков слагалась композиция «Радость жизни». В двух вариантах. Один из них – выработанный, строгий и стройный, освобожденный от всего, что могло бы показаться лишним, и другой – очень многофигурный, захватывавший весь пафос явления. Но жизнь сложна, пока ни тот, ни другой мне не удалось завершить, хотя стремление к осуществлению его не угасает».