Принадлежность этой композиции к творческому наследию М. Л. Диллон подтверждается архивными документами – перепиской скульптора с архитектором Каслинского чугунного павильона Е. Е. Баумгартеном (Карпова, 1993. С. 63–70). Это уникальное сооружение было удостоено Гран-при на Всемирной выставке в Париже (1900). Реставрированный в 1958 году, Каслинский павильон с 1986 года экспонируется в Екатеринбургском музее изобразительных искусств. Панно «Птицы радости и печали Сирин и Алконост», исполненное по мотивам картины В. М. Васнецова «Сирин и Алконост, песнь радости и печали» (1896, ГТГ), повторялось в украшении среднего яруса Каслинского павильона. Мария Диллон. СПб, 2009. С. 87.

Из переписки Е. Е. Баумгартена и В. Г. Дружинина можно заключить, что наиболее удачные произведения Диллон, связанные с Каслинским павильоном, рассматривались устроителями парижской экспозиции как своего рода визитная карточка завода.

Каслинский павильон напоминает сказочную шкатулку или, вернее, шатер, сделанный из ажурного чугунного «кружева». Стилизованные мотивы византийского и древнерусского, скандинавского и венецианского орнаментов, сменяя друг друга в тщательно продуманном сочетании высокого и низкого рельефа, позволили добиться удивительных декоративных эффектов. Свою роль в общем впечатлении играют и богатство светотеневых отношений, и затейливый рисунок деталей, акцентированный золотым фоном. Парные «Драконы», моделированные Диллон, декорируют углы верхнего яруса павильона. Панно «Сирин и Алконост» повторяются в среднем ярусе.

Названный горельеф словно иллюстрирует тезис Г. Ю. Стернина о том, что «на рубеже двух веков многие и очень разные деятели русской культуры в той или иной мере ощущали свою сопричастность творческим исканиям Васнецова». В литературе уже отмечалась тематическая связь композиций Каслинского павильона с известной картиной художника «Сирин и Алконост: песнь радости и печали» (1896, ГТГ), цитировались и строки А. А. Блока из стихотворения 1899 года, навеянного этим произведением. При этом, однако, нельзя не сказать, что в выборе художественного прообраза, по всей видимости, проявилась не столько воля Диллон, сколько влияние Баумгартена как автора общего замысла.

При сопоставлении живописного полотна В. М. Васнецова и его скульптурной вариации становится очевидным, что, несмотря на композиционные различия, они абсолютно родственны по восприятию образов, по самой трактовке фантастических фигур, изображенных на фоне подчеркнуто декоративной листвы. Исходя из заданной формы, Диллон меняет чудо-птиц местами, объединяя их в компактную группу и обыгрывая положение опущенных и расправленных крыльев. По своей выразительной, прочувствованной в металле пластике этот горельеф необычайно близок орнаментам павильона. Такая органичность целого не исключает самостоятельности звучания заключенных в рамы композиций. Это, пожалуй, самые сложные фрагменты декора, и не удивительно, что для их выполнения потребовалась опытная рука профессионального скульптора.

Елена Карпова. Художник-скульптор Мария Диллон / Мария Диллон. СПб, 2009. С. 17-18.