На фоне <...> душевных переживаний, проникавших порой и в письма больного художника [Федора Васильева] Крамскому, не кажется чем-то непонятным возникшая в его сознании решимость продолжать и в Крыму писать картины на мотивы русской природы. Срок близившегося конкурса в Петербурге в Обществе поощрения художников и необходимость участвовать в нем помогли, очевидно, по возможности конкретизировать возникшую идею и выбрать что-то более доступное ему из множества сохранившихся и волновавших его душу воспоминаний. Выбор был сделан, и Васильев четко излагает в письме Крамскому содержание и замысел своих будущих русских картин, над которыми он будет работать до конца жизни, стремясь выразить в них ту высокую гармонию природы, которая, видимо, в натуре поразила его.

«В настоящем случае я желаю изобразить утро над болотистым местом, — пишет он Крамскому 27 декабря 1871 г. — (Впрочем, не думайте, что это настоящее болото — нет, настоящее-то впереди, а это только приготовления). О болото, болото! Если бы Вы знали, как болезненно сжимается сердце от тяжкого предчувствия. Ну, ежели не удастся мне опять дышать этим привольем, этой живительной силой просыпающегося над дымящейся водой утра? Ведь у меня возьмут все, все, если возьмут это. Ведь я, как художник, потеряю больше половины!» Читая этот отрывок из письма, удивляешься одновременно и внешней неприглядности выбранного им мотива болотистой местности, и свежести незамутненного светлого чувства от живительной силы просыпающегося утра, которую сохранила память. Но как воплотить все это в живописи? Цель поставлена — на помощь взяты маленькие карандашные альбомные наброски, феноменальная память, чувство, ясновидение и поиск, поиск и без конца поиск! Мальцева Ф. С. Федор Александрович Васильев. Л.,1986. С. 58, 62.