Если Ларионов обращается к городскому изобразительному фольклору, то Гончарову влечет, прежде всего, крестьянское и древнерусское искусство, в котором художница ощутила присутствие глубокой народной основы и одновременно – большое общечеловеческое содержание.
В отличие от большинства молодых художников своего поколения, отдававших предпочтение бессобытийным жанрам – натюрморту и пейзажу, – Гончарова, не страшась упреков в литературности, даже в «передвижничестве», обращается к одной из традиционных и наиболее серьезных тем в отечественном искусстве. Тем не менее разрешает она эту тему далеко не в традиционном ключе.
Образы крестьянок в картине Гончаровой «Бабы» исполнены тяжелой, первобытной силы. Если в ларионовских «жанрах» всегда ощутима ирония или самоирония, то работы Гончаровой впечатляют, прежде всего, неподдельной глубиной переживания и истовой страстностью. Она «очищает» сюжет от бытовых деталей, усиливает наглядность жеста, который приобретает символическую, даже сакральную завершенность. Фигуры как бы замирают в заранее определенном им действии – и это действие преобразуется в некий вневременный обряд. «Бабы» Гончаровой напоминают не столько тульских крестьянок, сколько степных кочевниц с их резкой и вместе с тем выразительной «звериной» пластикой.