За это произведение художнику было присвоено звание классного художника. «Святые шестидесятые». Живопись, графика, скульптура. СПб. 2002. С. 334.

В Академии художеств понимание задач бытового жанра, постепенно оттеснявшего главенствующие ранее исторические темы, сводилось к утверждению бытописательства и легкого морализирования. Тем не менее учившиеся в ней академисты, накапливая опыт правдивого изображения действительности, сумели внести посильную лепту в процесс демократизации искусства. Среди них выделился вышедший из среды потомственных тульских художников А. А. Попов <...>. Еще больший интерес критики и зрителей вызвала умело и прочувствованно написанная им картина «Демьянова уха» (1856). <...> Трактовка ее в патриархально-идиллических тонах, любовно, с осязательным, материальным различием написанные предметы незатейливого крестьянского обихода, деревенский пейзаж за окном напоминают работы художников венециановской школы. Традиции А. Г. Венецианова и его учеников, утверждавших поэтичность простых мотивов бытия, ощущаются и в картине «Радостное письмо» (1858), более цельной по колориту. Художник сумел передать своеобразную поэзию тихого семейного дома, неспешный досуг его обитателей, непосредственность в выражении их чувств. В пятидесятых годах Поповым написан целый ряд незамысловатых по сюжету картин, свидетельствующих о демократичности его позиций, о стремлении максимально приблизиться к жизни в самых обычных ее проявлениях. Шувалова И. Н. Русское искусство 1860-х годов – вокруг Перова // Святые шестидесятые». Живопись, графика, скульптура. СПб. 2002. С. 14.

В XIX веке происходит становление своеобразного жанра «в комнатах», к которому можно применить заимствованную в названии фильма Висконти формулу «семейный портрет в интерьере». В этих сценах тихого семейного времяпрепровождения сюжетом является простое пребывание вместе в родных стенах. Люди пьют чай, музицируют, читают, курят трубки, играют за ломберными столиками, тут же присутствуют дети, иногда — собаки. Бесхитростная точность перспективного изображения интерьеров с непринужденно расставленными и рассаженными вдоль стен фигурками, была естественна для современников. Сегодня же, заглядывая сквозь «снятые» стены в дома давно исчезнувших людей, рассматривая их быт, любуясь светом, который столетия назад озарял анфилады просторных комнат, мы слышим «эхо прошедшего времени» и ощущаем магический эффект присутствия в чужой жизни. Как гость, которого «не ждали», мы наблюдаем за таинственной самодостаточностью этих семейных гармоний. Иногда изображенные оборачиваются, будто случайно заметив зрителя, возникает момент контакта, позирования. Любовь Шакирова. Семейный альбом Русского музея // Портрет семьи. СПб, 2014. С. 8.