Непонимание встретил мастер <Врубель> и в монументальной живописи. Первые работы — плафон и триптих „Суд Париса“ (1893, ГТГ) для дома Дункеров заказчики отвергли. Панно „Венеция“ (ГРМ) они тоже „забраковали“. Если триптих с его безмятежной гармонией написан под впечатлением искусства Ренессанса, то „Венеция“ воспринимается как интуитивистское „прозрение“ в саму эпоху Возрождения. „Царица морей“ залита ярким светом, превращающим мосты, простые дома и роскошные дворцы в феерическую декорацию для вечно длящегося в этом городе праздника жизни. „Случайная“ композиция сообщает динамизм сцене. Изображенное лишено фабулы. Художник „выхватывает“ фрагмент движущейся вдоль набережной толпы нарядно одетых людей, отчего случайные позы и жесты, выражения лиц, встретившиеся взгляды, сопоставления возрастов и темпераментов обретают волнующую загадочность и многозначительность. Картина выдержана в любимой „венецианцами“ гамме лилово-фиолетовых и золотистых тонов. Мазки-плоскости „гранят“ форму. Они нанесены на холст так, что между ними виден нетронутый краской грунт. Это создает эффект светоносности, усиливающий ощущение красоты, очарования таинственного сна от увиденной сцены прошлого. / Владимир Круглов. Наследие Михаила Врубеля в Русском музее // Михаил Врубель. СПб, 2006. С. 16.

Сюжеты многих произведений Врубеля навеяны собственными впечатлениями от пребывания в Италии в 1884–1885. В Венеции художник изучал средневековые мозаики собора Сан Марко и полотна прославленных художников Эпохи Возрождения — Джованни Беллини, Карпаччо, Чима да Конельяно. Панно "Венеция" было создано для дома К. Г. и Е. Д. Дункер в Москве, но было отклонено заказчиками и куплено К. Д. Арцыбушевым. 

Художник переносит нас в эпоху итальянского Возрождения, на феерический венецианский карнавал. Роскошь колорита – сверкание лиловых, золотистых, бирюзовых красок — сразу же вводит зрителя в эмоциональную приподнятую атмосферу праздника. Будто всемогущий чародей мастер выхватывает из многолюдной, теснящейся толпы группу людей и заставляет их замереть в странных позах. Фрагментарная композиция напоминает внезапно остановленный кинокадр, центральное место в котором занимает черноокая красавица в богатом уборе. У ее поднятой вверх руки возникает из толпы прелестное лицо юной девушки. Чуть позади чернобородый мужчина, вытянувшись, вглядывается во что-то, поразившее его воображение. Особое внимание привлекает задумчивый грациозный юноша. Отрешенный от царящей вокруг суеты, молодой человек не замечает неприятного старика, тревожно, недобро заглядывающего ему в лицо, словно пытаясь отгадать затаенные мысли. В вихре карнавала внезапно столкнулись люди, разные по возрасту, характеру, темпераменту, чуждые друг другу. И все же создается впечатление, что между ними протянуты невидимые нити, существует некая загадочная связь, разгадать которую художник предлагает зрителю. Этой таинственностью, скрытым намеком на непознаваемость человеческой души, сложность человеческих взаимоотношений, а также эмоциональностью и красотой живописи, завораживает «Венеция».