Расширенный поиск по коллекциям
Борис Михайлович Кустодиев. К 145-летию со дня рождения
Виртуальная выставка подготовлена к 145-летию выдающегося русского художника Б. М. Кустодиева (1878-1927), которое отмечается 7 марта 2023 года. Она объединила более 180 произведений живописи, рисунка, книжной и печатной графики, театральных и скульптурных работ мастера из собрания Русского музея. Виртуальная выставка создана на основе материалов каталога, сопровождавшего выставку , прошедшую в залах Русского музея в 2003 году к 125-летию художника.
Портрет — одна из значительных сторон творчества Кустодиева, создавшего широкую портретную галерею своих современников. В Русском музее хранятся такие шедевры русского искусства, как портрет знаменитого русского баса Федора Шаляпина, руководителя граверной мастерской Академии художеств Василия Матэ, искусствоведа и реставратора Александра Анисимова, портреты утонченной Ренэ Нотгафт и соратников художника по объединению «Мир искусства» – Ивана Билибина, Николая Рериха, Мстислава Добужинского, Игоря Грабаря. Нежно любящий жену и детей художник многократно запечатлел свою семью в полных теплоты и лиризма картинах, рисунках и скульптурах.
Особую известность Кустодиев завоевал картинами из жизни российской провинции. Ему удалось создать свою особую «кустодиевскую» Русь, лишенную будней. Его полные динамики «праздники» (масленицы, гуляния, балаганы) с их радостными и звучными красками, улыбающимися румяными лицами воспринимаются как отражение извечной мечты народа о красоте, счастье и полноте бытия. С темой русской провинции связаны и самые знаменитые женские образы Кустодиева – «Купчиха», «Купчиха за чаем», «Купчиха с зеркалом», «Купальщицы». Эти произведения, а также графические работы, продолжающие эту тему, можно увидеть в разделе виртуальной выставки «Русские красавицы».
В Русском музее также хранится богатое графическое наследие художника. Это портреты современников, иллюстрации к книгам, эскизы композиций, штудии обнаженной натуры, выполненные в разных графических техниках – карандаш, тушь, литография, линогравюра. Как и все живописные произведения художника, графические работы Кустодиева пронизаны высоким гуманистическим смыслом.
Отдельный тематический раздел виртуальной выставки посвящен работам Кустодиева для театра, который он любил и много творил для него, как и его коллеги-мирискусники.
Произведения сопровождаются аннотациями ведущего научного сотрудника Русского музея В. Ф. Круглова, которые позволяют глубже понять творчество художника, проникнутое чувством восторженной любви к России. Даже будучи прикован к инвалидному креслу в последние годы жизни, он продолжал неутомимо работать, считая своим долгом творить во имя «отрадного» и лучшего в человеке, и заслужил в истории русского искусства имя «самого жизнерадостного среди русских живописцев», «художника счастья».
Портрет — одна из значительных сторон творчества Кустодиева, создавшего широкую портретную галерею своих современников. В Русском музее хранятся такие шедевры русского искусства, как портрет знаменитого русского баса Федора Шаляпина, руководителя граверной мастерской Академии художеств Василия Матэ, искусствоведа и реставратора Александра Анисимова, портреты утонченной Ренэ Нотгафт и соратников художника по объединению «Мир искусства» – Ивана Билибина, Николая Рериха, Мстислава Добужинского, Игоря Грабаря. Нежно любящий жену и детей художник многократно запечатлел свою семью в полных теплоты и лиризма картинах, рисунках и скульптурах.
Художник посвятил около трех десятилетий портретному жанру. Свидетель и участник важных событий тех лет, деливший время между Петербургом и костромской глубинкой, много путешествовавший по России и Европе, он создал обширную галерею изображений людей разных слоев русского общества первой четверти ХХ столетия. Играя важную роль в творчестве мастера, этот жанр в каждый конкретный период его жизни то занимал первенствующее место, то отходил на почетный второй план, менялось также и соотношение портретов-картин и рисунков. Круглов В.Ф. Кустодиев: между лирикой и гиперболой // Борис Михайлович Кустодиев. К 125-летию со дня рождения. СПб, 2003. С. 21.
Художник, в 1903 году окончивший Академию, он в 1905 году был приглашен С.П. Дягилевым и А.Н. Бенуа на Таврическую выставку портретов, а к началу 1910-х годов, несмотря на то, что рядом работали И.Е. Репин, В.А. Серов, К.А. Сомов, Л.С. Бакст, уже являлся крупным отечественным портретистом. Как и Малявин, начав с портретных этюдов соучеников по Академии, Кустодиев вскоре создал обширный ряд изображений женщин и мужчин всех сословий предреволюционного русского общества. Нежно любящий своих жену и детей, он многократно запечатлел семью в полных теплоты и лиризма картинах, рисунках и скульптурах. Художник плодотворно работал в трудной сфере детского портрета. Там же. С. 8-9.
Портреты Билибина, историка Д. Л. Мордовцева, гравера В. В. Матэ, помещика А. П. Варфоломеева, жены художника – Ю. Е. Кустодиевой сразу вошли в историю отечественной портретной живописи. Написанные широко и элегантно, выдержанные в светоносной гамме серебристо-охристых тонов, порой фрагментарные по композиции, правдивые и острые в передаче характеров моделей, они представляют собой замечательные образцы русского импрессионизма. Там же. С. 10.
Кустодиев приступил к созданию своей небольшой серии «красавиц» в момент, когда подобные задачи перед собой не ставил никто из его современников <...>.
Следует отметить, что ни все три картины 1915 года – «Купчиха», «Красавица», «Девушка на Волге», ни «Купчиха за чаем» (1918), существующие каждая в нескольких вариантах, разноформатные и разномасштабные, не задумывались автором как части чего-то единого, целостной серии.
К перечисленным работам можно добавить полотна «Купчихи» (1912), «Купчиха с зеркалом» (1920), «Купальщица» (1921), «Купчиха, пьющая чай» (1923), «Русская Венера» (1926). Они создавались в череде других работ на темы русской провинции, возможно, под влиянием творческого импульса, как воспоминание о великих венецианцах и о Рубенсе, в портретах и целомудренных «ню» обессмертивших своих прекрасных современниц. Для мастеров эпохи неоклассицизма, отрезанных войной от остального мира, подобная апелляция к гениям прошлого была важным актом самоидентификации. Круглов В.Ф. Кустодиев: между лирикой и гиперболой // Борис Михайлович Кустодиев. К 125-летию со дня рождения. СПб, 2003. С. 40.
Свой идеал женской красоты Кустодиев нашел в купеческом сословии. Интересно, что, в отличие от Мыльникова или Венецианова, не создавший ни одного натурного портрета русских купчих, он «списывал» своих героинь с дам интеллигентного круга – Н. И. Зеленской («Купчихи», 1912), Ф. В. Шевченко («Красавица», 1915), Г. Адеркас («Купчиха за чаем», 1918), чей облик, по ощущениям художника, был близок народному идеалу красоты. Все героини – замужние пышнотелые молодые женщины в возрасте около тридцати лет – показаны в характерной для них среде. Художник «демонстрирует» красавиц – их дородные фигуры помещены в центре картин, приближены к первому плану, подчиняя себе пейзажную и интерьерную среду. Как портрет-панно решена единственная из картин – «Купчиха». Его героиня изображена на фоне улицы, уступами спускающейся к реке, пестрых вывесок и бойкой торговли фруктами. Выглядывающий из лавки приказчик как бы приглашает зрителя полюбоваться молодой женщиной, с большим достоинством несущей свою стройную фигуру в закрытом нарядном платье. Строгая и замкнутая, со здоровым румянцем на щеках и опущенными долу большими карими очами, она необыкновенно мила и привлекательна. Там же. С. 40.
Остальные картины серии представляют собой жанровые полотна. Лучшее из них – «Купчиха за чаем», классическое, совершенное по композиции и исполнению. Написанное в годы революции, оно воспринимается как квинтэссенция уходящей купеческой России. Этот создававшийся десятилетиями мир, пронизанный гедонизмом, любовью к уюту и удобствам, к красивым добротным вещам, к высоким заборам, не смог защитить себя. Он разрушился в мгновение как карточный домик. Там же. С. 41.
Особую известность Кустодиев завоевал картинами из жизни российской провинции. Ему удалось создать свою особую «кустодиевскую» Русь, лишенную будней. Его полные динамики «праздники» (масленицы, гуляния, балаганы) с их радостными и звучными красками, улыбающимися румяными лицами воспринимаются как отражение извечной мечты народа о красоте, счастье и полноте бытия. С темой русской провинции связаны и самые знаменитые женские образы Кустодиева – «Купчиха», «Купчиха за чаем», «Купчиха с зеркалом», «Купальщицы». Эти произведения, а также графические работы, продолжающие эту тему, можно увидеть в разделе виртуальной выставки «Русские красавицы».
Кустодиев был из когорты «поздних мирискусников», ему удалось создать свой особый, ни на кого не похожий художественный мир, свою, «кустодиевскую» Русь, лишенную будней, окрашенную легким ретроспективизмом. Круглов В.Ф. Кустодиев: между лирикой и гиперболой // Борис Михайлович Кустодиев. К 125-летию со дня рождения. СПб, 2003. С. 7.
[Кустодиев] создал свой во многом условный и идеальный, самодостаточный мир – свою Русь. Этот осиянный солнцем, беспечальный мир, где нет ни серых дней, ни осенней распутицы, нет ни бедняков, тяжким трудом добывающих пропитание, ни неудачников, нет ни будней, ни общественных потрясений, ограничен исконно русскими землями – деревнями, большими и малыми провинциальными городами, губернскими центрами Среднерусской равнины и Поволжья. Жизнь там замерла в середине ХIХ века, в архитектуре прихотливо сочетались ХVII столетие и ампир, в одеждах – почитание традиций народного костюма смешалось со следованием новинкам парижской моды. В этом мире не было места ни Москве, ни Петербургу, где художник прожил почти тридцать лет, ни Поморью, ни Зауралью, где он не бывал и куда его никогда не тянуло. <...> Зато до бесконечности, никогда не повторяясь, мог изображать свою Русь, ее благоденствующих жителей всех сословий, чаще всего купеческого, каждого из которых он хорошо знал, ее красавиц, ее летние и зимние праздники в городах и деревнях. Все обилие тем имело для него одинаково важное значение и к ним он постоянно возвращался. Художник никогда не повторяется в своих многочисленных «праздниках», «масленицах», «балаганах», «гуляниях», «красавицах». Хотя изображенные им города, площади, улицы и перекрестки, дома всегда узнаваемы, в каждой картине – всегда другие дома и другие улицы знакомого города. Он бесконечно разнообразен в изображении персонажей, всегда неповторимо индивидуальных и в то же время составляющих одну большую, живущую в мире и согласии семью. Его картины не вызывают эффекта неожиданного открытия чего-то нового, это, скорее, новые встречи со знакомым миром, полным тепла и уюта. Там же. С. 8.
Появление новых, синтетических по своей природе картин Кустодиева было отражением важной тенденции в отечественном искусстве, которую некогда точно описал Я. А. Тугендхольд: «С начала 90-х годов начинается перелом в отношении художников к народу. Как-то вдруг стало ясно, что он достоин не только жаления, но и изучения, и подражания. Как-то вдруг оказалось, что, «повымахав косточки, повымотав душеньку», он все-таки сберег «удаль молодецкую» – свою песню, свое узорочье, свою Якимову любовь к «картиночкам». Из объекта жаления народ стал субъектом национального стиля». Там же. С. 13-14.
В картинах Кустодиева о деревне объектом его внимания становится быт, поднятый над буднями – праздники с крестными ходами, хороводами, ярмарки – «Хоровод» (1912), «Крестный ход» (1915). Под кистью художника лишаются прозаического начала сцены жатвы, сенокоса и выпаса лошадей в ночном, они воспринимаются как некий ритуал, исполненный высокого «бытийного» смысла – «Костер. Ночное» (1916), «Сенокос» (1917). Свойственные Кустодиеву поиски синтеза исключали всякое появление портретов конкретных крестьян или реальных групповых сцен. Там же. С. 36.
Синтетические по своей природе произведения Кустодиева пронизаны высоким гуманистическим смыслом. Его «провинция», исполненная добродушия, чистосердечности и справедливости – всегда антитеза Петербургу и большим промышленным городам. Это – своего рода грезы о патриархальном мире, полном гармонии и своеобразной красоты. Картины исключают существование нищеты и пьянства, скопидомства и стяжательства, грубости и невежества. Они «очищены» от всего негативного, добры, поэтичны, никого никогда не поучают, полны уважения к зрителю и изображаемой жизни – успокоенной, самодостаточной, устроенной по «от века» чтящимся законам и традициям, слегка ограниченной и потому вызывающей ироническую улыбку автора. Здесь ценят здоровье и красоту, живут слегка напоказ, любят яркое, искусное, слегка вычурное и чрезмерное, безжалостно переиначивая столичные новинки. Герои Кустодиева гармонично существуют в природной среде. Она изображается всегда в самый яркий момент своего бытия – в свете полудня, в день инея, в нарядном осеннем уборе. Как в картинах старых мастеров, пейзажи художника густо, до самого горизонта населены человеческими жизнями. Там же. С. 37-38.
С «коренными» мастерами «Мира искусства» художника роднило давнее, с детства, увлечение театром.<...>
Интерес к праздничной стороне русского прошлого, знание провинциального быта, занимательность и своего рода театральность в «подаче» сюжета, присущие его станковым произведениям, были реализованы художником в работе для театров Москвы, с которыми он начал сотрудничать с 1911 года. Его эскизы костюмов и декораций к пьесам А. Н. Островского и М. Е. Салтыкова-Щедрина близки живописи тех лет, но именно в театральных работах у Кустодиева впервые появляются характеристики, отмеченные чертами гротеска. Круглов В.Ф. Кустодиев: между лирикой и гиперболой // Борис Михайлович Кустодиев. К 125-летию со дня рождения. СПб, 2003. С. 16-17.
С 1919 года художник начинает работу над классическим и современным материалом для драматических и музыкальных театров Петрограда. Ф. И. Шаляпин привлек его к оформлению оперы А. Н. Серова «Вражья сила», поставленной в 1920 году в бывшем Мариинском театре. Именно это сотрудничество, полное гармонии и энтузиазма, очаровавшее обе стороны, способствовало появлению в 1920–1922 годах серии портретов великого певца. В ней выделяются живописный «Портрет Ф. И. Шаляпина (Ф. И. Шаляпин в незнакомом городе)» и «Портрет Ф. И. Шаляпина», выполненный в смешанной технике (оба – 1921). Там же. С. 31.
Годом позже (в 1920) мастер участвовал в постановке оперы «Царская невеста» Н. А. Римского-Корсакова в петроградском Народном доме. Для драматического театра он оформлял пьесы классического репертуара («Гроза», 1918; «Волки и овцы», 1926 – А. Н. Островского) и современную драматургию («Виринея», 1926 Л. Н. Сейфуллиной, «Голуби и гусары», 1927 В. М. Волькенштейна). Наиболее значительными театральными работами Кустодиева 1920-х явились спектакли «Блоха» по пьесе Е. И. Замятина (использовавшего мотивы рассказа Н. С. Лескова «Левша») в МХАТ-2 (1924–1925) и в ленинградском БДТ (1926). Полные юмора и изобретательности, гротескные декорации и костюмы были перспективны для театра, соответствовали и лубочной природе пьесы, и свободной игре актеров, и настроению нового зрителя. Там же. С. 19-20.
Кустодиевым создано значительное число портретов актеров и режиссеров театра. Среди них – вошедшие в золотой фонд отечественного искусства изображения В. В. Лужского (1913), Ф. И. Шаляпина (1921), И. В. Ершова (1922). Более полутора десятилетий художник сотрудничал с театрами в качестве декоратора. Он постоянно дружил с актерами оперного и драматического театра – И. В. Ершовым и В. В. Лужским, был близко знаком с В. И. Немировичем-Данченко и В. Э. Мейерхольдом, работал вместе с Н. Ф. Монаховым и Ф. И. Шаляпиным. Встреча с каждым из них оставила заметный след в творчестве мастера, каждого из них он изображал, всякий раз находя индивидуальные средства выражения. Там же. С. 28.
Богатое графическое наследие художника — это портреты современников, иллюстрации к книгам, эскизы композиций, штудии обнаженной натуры, выполненные в разных графических техниках – карандаш, тушь, литография, линогравюра. Как и все живописные произведения художника, графические работы Кустодиева пронизаны высоким гуманистическим смыслом.
Формирование Кустодиева проходило в годы подъема графики как самостоятельного вида изобразительного искусства и расцвета ее станковой и печатной форм.<...> Подобно его современникам, Кустодиев часто обращается к техникам, дающим живописные эффекты, – к углю, цветному карандашу, пастели. В годы учебы он пробует себя в иллюстрации («Мертвые души» Н. В. Гоголя). Круглов В.Ф. Кустодиев: между лирикой и гиперболой // Борис Михайлович Кустодиев. К 125-летию со дня рождения. СПб, 2003. С. 31.
Его поиски, судя по эскизам, не были ни напряженными, ни драматичными. Цельный по своей природе, оптимист, обладающий замечательной наблюдательностью и развитым воображением, хорошей академической выучкой, он, шутя, сочинял сложные композиции, легко изображал фигуры и пейзажи в самых неожиданных ракурсах и положениях. Однажды найденное в эскизах или натурных зарисовках – композиционный мотив, поза, жест, поворот – им никогда не забывалось, рано или поздно использовалось. Там же. С. 33.
Портретом художник занимался также и в литографии, но особенно много в линогравюре, которой увлекся в последние годы. Если в первой технике его лучшим достижением был альбом «Шестнадцать автолитографий Б. М. Кустодиева» (1921) с пронизанными светом картинами русской провинции, то в линогравюре им создана серия контрастных по цвету «купальщиц» и монументальный портрет Н. Ф. Монахова (1926). Круглов В.Ф. Кустодиев: между лирикой и гиперболой // Борис Михайлович Кустодиев. К 125-летию со дня рождения. СПб, 2003. С. 19.
В годы революции 1905–1907 годов Кустодиев активно сотрудничает в сатирических журналах, создает серию шаржей на высших сановников страны, <...> цветными карандашами рисует митинги и демонстрации рабочих Путиловского завода. Все эти работы выдержаны в стилистике модерна. Она определяет характер и созданных в 1905 году иллюстраций к повестям «Коляска» и «Шинель» Н. В. Гоголя.
Одинаково острые, беззаботные к «Коляске», драматичные – к «Шинели», рисунки тонко передают атмосферу повествования, изображают героев в важные моменты их жизни. Иллюстрации к «Шинели» полны сочувствия к «маленькому» человеку, порой в них есть мистический ужас, который время от времени испытывал и Акакий Акакиевич. Красивые и стильные, обе серии иллюстраций развивали находки недавно выпустивших циклы иллюстраций А. Н. Бенуа («Медный всадник») и Д. Н. Кардовского («Каштанка», «Невский проспект»). Круглов В.Ф. Кустодиев: между лирикой и гиперболой // Борис Михайлович Кустодиев. К 125-летию со дня рождения. СПб, 2003. С. 32.
Как никогда ранее, [в 1920-е] важное место в творчестве мастера заняла книжная иллюстрация. Вместе с другими мирискусниками он работал для самых дешевых и массовых изданий, как, например, «Дубровский» А. С. Пушкина (1919). Характерный для этой серии живописный, легкий перьевой штрих будет доведен до совершенства в иллюстрациях к «Штопальщику» и «Леди Макбет Мценского уезда» чрезвычайно ценимого им в это время Н. С. Лескова (1922). Там же. С. 18.
В 1920-е Кустодиев иллюстрировал детские книги о Ленине («Детям о Ленине», «Ленин и юные ленинцы»), оформлял обложки учебных книг и брошюр, проектировал дизайн почтовой бумаги с портретами вождя, пропагандистские плакаты, обложки и «стенки» для календарей и многое другое. Там же. С. 18.
Скульптурные портреты, работа над которыми очень увлекла художника в 1908–1909 годах, отличает импрессионистичность поз и силуэтов при строгой лапидарности формы – «И. В. Ершов» (1908), «М. В. Добужинский» (1909), «Дети» (1909). Круглов В.Ф. Кустодиев: между лирикой и гиперболой // Борис Михайлович Кустодиев. К 125-летию со дня рождения. СПб, 2003. С. 13.
Два бюста Николая II, долгое время остававшиеся практически „неизвестными“, связаны с работой Кустодиева над скульптурным портретом императора для Императорского Александровского лицея, отмечавшего свой 100-летний юбилей. Борис Михайлович Кустодиев. К 125-летию со дня рождения. СПб, 2003. С. 223-224.
1917 годом начинается новая эпоха в истории России и последний период творчества мастера. Даже будучи парализованным, он интенсивно работал до последней минуты, откликаясь на зовы современности. Круглов В. Ф. Кустодиев: между лирикой и гиперболой // Борис Михайлович Кустодиев. К 125-летию со дня рождения. СПб, 2003. С. 17.
Кустодиев иллюстрировал детские книги о Ленине («Детям о Ленине», «Ленин и юные ленинцы»), оформлял обложки учебных книг и брошюр, проектировал дизайн почтовой бумаги с портретами вождя, пропагандистские плакаты («Смычка города с деревней», «Смычка китайского и русского рабочего», «Народности СССР раньше и теперь»), обложки и «стенки» для календарей («Рабочий с книгой у станка», «Электрификация деревни», «Рабкор и рабкорка», «Физкультура и электрификация») и многое другое. Круглов В. Ф. Кустодиев: между лирикой и гиперболой // Борис Михайлович Кустодиев. К 125-летию со дня рождения. СПб, 2003. С. 18.
Как другие мирискусники мечтавший о воспитании искусством, исправлении нравов красотой, он теперь не только пишет картины, оформляет спектакли и книги, но и много работает непосредственно в области идеологической пропаганды — иллюстрирует книги о Ленине, делает календарные стенки, лубки, плакаты, альбомы для раскраски на тему «Труд», несшие в массы большевистские лозунги и разъяснявшие их, помогавшие утверждению новых принципов человеческих отношений в стране. Именно его, а не «ранних» мирискусников или передвижников, «бубновых валетов» или неопримитивистов индивидуальная стилистика была понятна народу и потому востребована в новой жизни. Круглов В. Ф. Кустодиев: между лирикой и гиперболой // Борис Михайлович Кустодиев. К 125-летию со дня рождения. СПб, 2003. С. 44.
